О защите финансов верующих
Нечего отмывать
Правительство РФ внесло на рассмотрение в Госдуму законопроект о выведении религиозных организаций из-под действия так называемого «антиотмывочного» закона.
Речь идёт о законе «О противодействии легализации доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», принятом ещё в 2001 году.
«Законопроектом предлагается внести изменения, предусматривающие освобождение религиозных организаций, а также юридических лиц, единственными учредителями (участниками) которых являются религиозные организации, от обязанности собирать, хранить и предоставлять информацию о своих бенефициарных владельцах»,-
говорится в пояснительной записке к законопроекту.
Согласно классическому определению, бенефициар – это физическое лицо, которое владеет организацией или контролирует клиента и/или другое физическое лицо, в пользу которого проводится транзакция. По мнению кабмина, критерии бенифициарного владения неприменимы к религиозным структурам.
В самом деле, как на строгом юридическом языке объяснить, в чью пользу производят пожертвования верующие? Каждая жертва на храм – это ведь, в конечном итоге, жертва Богу. Но деньги то поступают в конкретную земную бухгалтерию…
Очевидно, что фактически речь идёт о снижении государственного контроля за финансовой деятельностью Церкви. Хотя законопроект говорит обо всех религиозных организациях, ясно, что основным благополучателем будет именно РПЦ – православных организаций в России более 80% от общего числа религиозных общин. По мнению законодателей, послабление возможно в связи с «низкими рисками легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем» в религиозных организациях.
Идея (уже получившая прозвище «софринской поправки», по названию завода Московской Патриархии по производству церковной утвари «Софрино») вызвала очередную волну критики в адрес как РПЦ, так и правительства. Точно такую же, как и после предложения Госдумы ввести для религиозных организаций льготные тарифы на свет и газ.
Церковь, безусловно, переживает финансовый кризис. На фоне пандемии многие приходы оказались не в состоянии выплачивать зарплаты сотрудникам и обросли долгами за ЖКУ. А для выплаты зарплат московским священникам потребовалось личное вмешательство патриарха (последний объявил сбор пожертвований от благотворителей в зарплатный фонд; поэтому можно сказать, что весной 2020-го многие клирики получили необходимые выплаты не от собственных прихожан, а от патриарха лично).
Очевидно, что финансовое положение Церкви сегодня крайне неблагополучно, и церковные структуры нуждаются в поддержке. Но объяснить обществу свои претензии на «льготы» верующим пока, увы, трудно.
Принцы и нищие
Что общего между РПЦ и британской монархией? И та, и другая представляют собой анклав архаики в модернизированном обществе. И та, и другая когда-то занимали господствующее положение в государстве, а сегодня они вынуждены постоянно оправдывать собственное существование в глазах собственного народа. Народа, который уже давно не живёт по их правилам.
Надо сказать, что в целом обеим структурам это пока удаётся. Но в каждом случае есть нюансы. Разница, прежде всего, в пиаре.
И в России, и в Европе общество — материалистическое и меркантильное, к тому же играющее в демократию. Отсюда систематические попытки демократов/либералов обвинить монархию/Церковь в неоправданной растрате средств налогоплательщиков. И королевская семья, и высшее руководство РПЦ давно уже живут «за стеклом», — прежде всего, в плане финансов. И в том, и в другом случае, общество давно дало понять, что намерено тщательно считать их деньги и просто так в этом вопросе не отступит. Однако реакции БКС и РПЦ на эту данность – различные.
Британская королевская семья не скрывает источники своего дохода, а, напротив, активно распространяет информацию о них. Цель понятна. Промоутерам монархии нужно, чтобы британцы понимали: монархия не живёт на средства налогоплательщиков, а Виндзоры – не дармоеды и сами зарабатывают себе на жизнь. И к тому же занимаются благотворительностью.
В прессе регулярно появляются публикации о том, какой недвижимостью и какими предприятиями владеют члены БКС. Виндзоры охотно рассказывают, сколько они тратят, и на что. Многократно озвучивалось, например, что принц Чарльз – самый успешный бизнесмен в королевской семье (ему принадлежит компания по производству «органической еды»). Что расходы сыновей Чарльза, а также их семей, включая путешествия, перелёты на частных самолётах и дорогие наряды, практически полностью (на 95%!) оплачивает принц Чарльз. И бюджет Великобритании здесь ни при чём.
Королевская семья не прячет от общества свои коллекции антиквариата и картин. Напротив, она открыто демонстрирует всё то, что, конечно же, является национальным достоянием. По многим дворцам и замкам Виндзоров, включая Букингемский дворец, водятся экскурсии, куда может попасть любой желающий.
Так монархия день за днём отрабатывает своё право на привилегии.
«Информационная война»
В Русской Православной Церкви практикуют, можно сказать, прямо противоположный подход к сфере public relations. Вся информация о доходах церковных структур, и уж тем более лично патриарха и представителей епископата, появляется в российской прессе исключительно «из-под полы». Как правило, это крайне негативные по характеру публикации, и информация, изложенная в них, редко хорошо документирована.
При этом сама РПЦ не публикует никакой информации о собственных финансах. Патриарх и другие представители высшего церковного руководства, — особенно в сравнении с английской королевой, — являются фигурами предельно недоступными для общественности. Бюджет Патриархии, расходы патриарха и синодальных структур держатся в тайне.
Более того, на одном из недавних заседаний Синода (25 августа 2020 года) были введены дополнительные санкции в отношении сотрудников церковных структур за разглашение «канонических или церковно-административных сведений». Теперь священников и монахов в случае разглашения «внутренней информации» будут отлучать от причастия на длительный срок. Это означает, что, в том числе, какого-либо движения в сторону гласности и открытости в финансовых вопросах от РПЦ в ближайшее время ожидать не стоит.
При этом председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества Владимир Легойда регулярно вынужден давать комментарии прессе о недвижимости и финансах патриарха и членов и его семьи. В результате по отношению к данной тематике он практически всегда становится на единственно дозволенную ему позицию отрицания.
Типичное объяснение – это «не имеет отношения к деятельности РПЦ». Ложь не опровергается, достоверные сведения не публикуются. А публике предлагается очередное нравоучительное заявление о том, что стыдно интересоваться такими вещами, а лучше читать Евангелие и Достоевского.
Основным оружием РПЦ в обсуждении неудобных вопросов о церковных финансах с «внешними» в последнее десятилетие стала теория «информационной войны», которую либералы и Запад ведут против РПЦ и России. Её автор — заместитель Легойды, профессор МГУ и главный редактор портала «Религия и СМИ» Александр Щипков.
Тезис Щипкова об «информационной войне», увы, имеет под собой основания (хотя, можно подумать, «информационная война» не ведётся против той же британской монархии). Но ключевая проблема, которую руководство РПЦ игнорирует, — в том, что в нашем случае это скорее не война, а агрессия. Поскольку ответных действий со стороны Церкви на выпады «антиклерикалов» не наблюдается.
Получается, что в плане информационного и пиар-сопровождения Церковь прочно заняла оборонительные позиции. Тогда как давно пора играть на опережение.
«Вера без денег мертва есть»
Чудом уцелев в годы советских репрессий, Русская Церковь в каком-то плане так и не пришла в себя. Травмы, нанесённые советским режимом церковному сообществу, очевидно, столь сильны, что Церковь с трудом адаптируется к социальным и культурным изменениям. Это выражается в том числе и в отношении церковного руководства к таким вопросам, как власть и деньги.
Реальность информационного общества – общества, в котором идеи и информация могут значить больше любых материальных ресурсов,- церковными институтами никак не воспринимается. Церковный аппарат, сложившийся в общих чертах в послевоенные годы, при патриархе Алексии (Симанском), основой независимости Церкви как института по-прежнему считает наличие храмовых зданий (и вообще недвижимости) и минимальный контроль за церковными финансами со стороны государства.
Слова Сталина, сказанные в 1943 году новоиспечённому председателю Совета по делам РПЦ Георгию Карпову, о том, что государство отныне не должно «залезать в карман к попу», были восприняты восставшей с колен церковной структурой как основа собственного выживания. Десятилетиями именно на этом соглашении Церкви с государством строилось наше «церковное возрождение». Отсюда и распространённая в церковных кругах шутка о том, что «вера без денег мертва есть» (парафраз новозаветного «вера без дел мертва» (Иак 2, 26)).
Примечательно, что в речах патриарха Кирилла часто звучит мысль о том, что данная позиция не может считаться церковной, и что, по сути, она тупиковая.
«Торжественными богослужениями, количеством храмов мы не можем оценивать нашу жизнь и наше служение — его следует оценивать только по результатам реального воздействия Церкви на умы и сердца наших современников», —
заявил патриарх 28 июля 2020 года, в день Крещения Руси, в Храме Христа Спасителя. Однако эти прекрасные слова не влияют на реальную церковную политику. Современная Русская Церковь тратит так много усилий на решение финансовых вопросов, что сил для «воздействия на умы и сердца» остаётся мало.
